Решаем вместе
Хочется, чтобы библиотека стала лучше? Сообщите, какие нужны изменения и получите ответ о решении

Навигация

Звезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активна
 

Во время войны бывает всякое. И подвиги, и героизм, и малодушие, и трусость. Есть и мистика войны, когда люди не могут объяснить, почему они вдруг становятся другими и что это вообще такое — война?

Мистика и логика войны

Полк из райского сада

30 июня 1941 года, в понедельник, бухгалтер-экономист Управления пограничных войск в городе Алма-Ате Владимир Козлов пришел в военкомат и спросил, почему ему до сих пор не принесли повестку на войну.

— У вас, гражданин Козлов, бронь. Потому и нет повестки.

— Я от брони отказался неделю назад, — ответил бухгалтер-экономист, — и мне обещали, что оповестят через несколько дней.

— Значит, очередь еще не дошла. Ждите.

Ждать пришлось ровно две недели — 14 июля бумага с синей печатью — «…явиться по адресу… с собой иметь…» — пришла, и началась у Владимира Козлова совершенно иная жизнь.

Сначала велено было явиться в алма-атинскую крепость, а оттуда, после установления личности и прочих формальностей, направили в среднюю школу № 19, что возле Зеленого базара. В ней формировалась 316-я

стрелковая дивизия. Были там и штаб, и политотдел, а командиром поставили генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова.

И назначили бывшего курсанта зенитной артиллерии, младшего лейтенанта Козлова, заведующим делопроизводством 857-го артиллерийского полка, основной огневой силы 316-й дивизии. Назначили, несмотря на протесты самого Козлова, потому что делопроизводством он заниматься никак не хотел, а желал бить немцев непосредственно, а не бумагами ворошить. Но командир полка подполковник Курганов отчитал младшего лейтенанта и пообещал:

— Навоюешься еще. И в штабе, и в поле.

Так, собственно, и получилось.

Полк готовился в пяти километрах от Алма-Аты и располагался почти в райском яблоневом саду, где каждый год проводили свои учебные сборы подразделения внутренних войск. Сейчас этот район называется «Тастак», и расположен там Алматинский домостроительный комбинат. А тогда был сад.

Подготовка и боевая учеба шли настолько интенсивно, что к вечеру и личный состав, и офицеры буквально валились с ног.

И у штаба дивизии хлопот было немерено. Непрерывно прибывающих командиров, политработников и красноармейцев нужно было размещать, оформлять, составлять из них новые подразделения, формировать матчасть, комплектовать батареи, ставить на довольствие и прочее, прочее, прочее.

Но на все про все дали месяц, что для создания боеспособного полка совсем ничего. Но за это «ничего» произошло то, что может произойти только на такой вот войне — на решающей, когда все понимают, что дело очень серьезное, можно сказать — до крайности.

И вот через месяц из штатских людей перед командованием предстал грозный артиллерийский полк, была создана боеспособная дивизия, готовая вступить в бой с любым противником, даже с таким, какими в то время были «непобедимые» части вермахта.

И 18 августа 41-го 857-й артполк погрузился в эшелоны и поехал на первое свое рандеву с неугомонными фрицами.

Парабеллум, сабля и веселая фашистская рожа

Ехали девять дней. 27 августа выгрузились на станции Боровичи Новгородской области. Эту выгрузку ветераны дивизии потом предпочитали не вспоминать. Только огляделись, налетели штурмовики и стали буквально поливать сверху, и не только бомбами, но и прошивали все вокруг пулеметными очередями.

Буквально рядом с младшим лейтенантом Козловым погибли молоденький лейтенант Соловей и совсем еще юнцы рядовые Петров и Сергейкин — не дойдя до фронта, уже полегли в поле от немецких пуль и осколков! Их изрешетило очередями. Это были первые жертвы войны Владимира Козлова. Его войны. Ведь война эта, хоть и называлась потом Второй мировой, но для каждого она была своей, личной.

Вокруг штабного лейтенанта еще семеро человек было ранено, из них четверо — тяжело. Прав был подполковник Курганов: навоюетесь, ох, как навоюетесь!

Но младшему лейтенанту несказанно повезло в этот день, ни одной царапины. Как потом везло и во все фронтовые дни и годы, в лобовых атаках и при артиллерийских немецких обстрелах, и во время бомбежек, и в окружении. Видать, все же заговоренный был…

А тогда, возле Боровичей, были еще страшная злость и досада: ведь даже не опомнились, ни одного выстрела не сделали, а уже столько наших поубивало!

Таково было огневое крещение 857-го артполка, покрывшего себя впоследствии славой. Но тогда, 27 августа, вот так вот спасались артиллеристы в лесу, не имея ни боеприпасов, ни орудий, которые еще до Боровичей не доехали.

У младшего лейтенанта Козлова из оружия была сабля, выданная ему накануне. Спрашивается: зачем артиллеристу сабля? А кроме сабли ничего выдано не было. А вот у Петрова и Сергейкина и сабель-то не было. Так безоружными и погибли. Потому что оружие должны были доставить вместе с орудиями и снарядами. Так что и в штурмовика пальнуть было не из чего. И смотрел Козлов на немецкую рожу, которая, щерясь в кабине «рамы», показывала ему, младшему лейтенанту, парабеллум, как бы говоря: «Ну что, понял теперь, с кем ты связался?» Как бы издеваясь: «Ну, помаши сабелькой-то, может, достанешь?»

Эту рожу немецкого пилота младший лейтенант Козлов запомнил на всю свою жизнь. И когда крошил фрицев под Москвой, под Старой Руссой, под Холмом, под Резекне — рожа эта немецкая младшего лейтенанта Козлова вдохновляла, бодрила и будоражила. Только об одном жалел младший лейтенант, о том, что не встретит он эту рожу один на один в какой-нибудь атаке…

Бой первый — как последний

16 октября 41-го, Волоколамское шоссе. На левом фланге 16-й армии генерала Рокоссовского встала 316-я стрелковая дивизия генерала Панфилова. Встала, как оказалось, насмерть. На этот фланг шли четыре танковые и три пехотные немецкие дивизии. Это был чудовищный удар. Танковый таран великой и, казалось бы, неодолимой силы.

После огневого крещения у Боровичей для 857-го артполка пришло боевое крещение у села Федосьино под Волоколамском. Сельцо это было для Козлова и его однополчан словно Бородино, все в багрово-черной мгле, среди тысяч рвущихся снарядов и мин.

Бой этот, 16 октября, был даже не боем, а схваткой, казалось бы, в последней, роковой, свирепой ненависти друг к другу. Будто у Федосьино для немцев решалось все их немецкое предназначение в этой жизни, а для наших уже никакого предназначения, кроме как всех фрицев на свете извести, уже не было. И все это было у Федосьино.

Сорок пять танков шли на артполк и на лейтенанта (уже лейтенанта) Козлова. Именно так ему казалось, что идут они только на него. Те, что в лоб идут, жадно клацали гусеницами, словно монстры адские, а те, что по сторонам, норовили обойти и раздавить. И было у лейтенанта только одно желание — перед смертью как можно больше фрицев завалить и хоть один танк, хоть как-нибудь, подбить, поджечь.

Орудийные расчеты, сбросив шинели, оглохли от беспрерывной стрельбы, но бьют, бьют и бьют по головным танкам-монстрам. На страшном поле были все — и полковые разведчики, и стрелки-пехотинцы, и связисты, и офицеры штаба. Разницы нет — ненависть на всех одна, и у каждого — своя. И судьба — тоже.

Рядом с Козловым — орудие сержанта Банина из 2-й батареи. Сколько фрицевских танков прямой наводкой остановил Банин, точно никто не помнит, но то, что не менее трех — это точно. Но вот рядом с пушкой взметнулся огненный столб, и не стало Банина и всего орудийного расчета. Всех осколками посекло.

Бой этот был из тех, когда каждый в нем участвовавший поставил на своей жизни, как говорится, крест. Вспоминать о той схватке ветераны полка потом тоже не особенно хотели. Да и помнили далеко не все, что было. Ведь в таких боях человек как бы уже и не человек, а кто-то другой.

Вот прорвался сквозь артиллерийский шквал немецкий танк. Давит молодые сосенки, накатывает, словно адов каток. Надо его остановить, непременно надо изничтожить, поджечь, пробить эту мразь насквозь! Но ведь пробился же гад! Свинцом брызжет и подползает, подползает к наблюдательному пункту полка. Навстречу выскакивает начальник разведки младший лейтенант Слезнинский и по смотровым танковым щелям — из пистолета. Но что пистолет против танкового пулемета? Падает Слезнинский на дымящуюся землю с десятками пуль в теле. Но и фрицы все сгорели — с боков их прошили буквально в упор. Выходит, не зря отдал свою жизнь младший лейтенант, замедлив танковый накат.

Из этого боя только глубокой ночью вернулся в полк лейтенант Козлов. Оглушенный и совсем другой, чем до того, как узнал, что есть такое сельцо Федосьино. А под сельцом этим еще меньше осталось у лейтенанта друзей-товарищей. Смертью храбрых пали его земляки, бывшие сослуживцы, просто приятели: майор Аугсбург, лейтенант Петрашко, младший лейтенант Бабаян, рядовой Ганза.

И опять свезло лейтенанту Козлову — после страшного дня, после того, как он расстрелял весь свой боевой запас, после пяти отбитых немецких атак и после стольких смертей и ранений рядом у него ни одной царапины. Наверное, заговорен все же был…

 До Берлина оставалось совсем немного

316-я дивизия, переименованная 18 ноября 41-го в 8-ю Гвардейскую Панфиловскую, прошла почти всю войну. Почти. Много в ее истории славных страниц, много было поистине геройских эпизодов и боев. О них написаны книги, бесчисленные статьи, сняты фильмы. И это очень верно. Дивизия пробивалась дорогами войны, покрыв себя вечной славой.

Почему мы говорим — почти всю вой-ну? О самом конце этой проклятой войны ветераны дивизии, в том числе и Владимир Козлов, вспоминали с особой горечью. Или старались и вовсе не говорить. Особенно о марте 1945-го.

Историки тоже пишут об этом периоде очень мало. 17 марта советские войска наступали на латвийский город Салдус. Панфиловская дивизия сражалась, как всегда, на передовом крае. Как она попала в окружение — об этом до сих пор идут споры, и тема эта до сих пор закрыта. Сами же ветераны-панфиловцы склонны были винить в этом бездарное руководство. Но вот кого конкретно?..

Восемь дней старший лейтенант Козлов пробыл в кольце немцев. Вокруг уже была только смерть. И спать приходилось рядом с трупами товарищей, которые гибли каждый, каждый день. И вырваться из этого рокового кольца удалось только самым отчаянным, решившим пробиваться через реку, названия которой потом никто и вспомнить-то не мог.

Простреливалась речка с двух сторон, по всему руслу, пулеметным огнем. И полегло в ней солдат и офицеров столько, что до сих пор не подсчитано. Помнил старший лейтенант только то, как удалось ему прыгнуть в воду да выскочить невероятным чудом на другой стороне реки, цепляясь, как казалось, в последний раз за противоположный берег. Берег жизни. И берег ему помог. Заговоренным, наверное, был старший лейтенант.

Случилось это 28 марта. И полегла почти вся славная дивизия. Погибшими и пропавшими без вести. Из кольца вышло не более четырехсот бойцов. В том числе старший лейтенант Козлов. И, как пишут те же историки: «…больше на Курляндском фронте дивизия не появлялась».

Не сбылась мечта Владимира Козлова дойти до Берлина и окончательно посчитаться, хотя бы заочно, с той фашистской рожей, которая скалилась ему из кабины «рамы» возле станции Боровичи в 41-м. Хотя, наверное, зря он сетовал, что не дошел до Германии, так как за четыре-то года войны ох как с фрицами посчитался. За всех своих полегших на полях войны товарищей и друзей. За каждого из них. Поименно.

Сергей Леонов

Мистика и логика войны

1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 4.25 [6 Голоса (ов)]