Мария Макарова
Солдатскую кашу мы ели не зря…
(1927 – 06.12.1985)
Эти письма горьки и светлы. Письма читателей, откликнувшихся на нашу рубрику «Женщины на войне».
В очередном выпуске фотоальбома одно из них, пришедшее в редакцию из Московской области.
14-летняя девочка Маруся Макарова оказалась в пекле войны. Многое пришлось ей вынести, война опалила ее, закалила. Сегодня Мария Ивановна расскажет о себе сама.
Мне было тринадцать лет, когда в мою жизнь ворвалась война. Я проснулась от страха. Дом вздрагивал, сотрясался – где-то совсем рядом грохотала пушка. Я подбежала к окну и не узнала наше село Покровское: дома, дорога, лес – все застлано густым дымом. Неожиданно налетели фашистские самолеты. Наш дом горел.
Что делать? Я в панике. Отчим воевал, мама ушла в соседнюю деревню разведать обстановку, и я даже не знала, жива ли она. Накинув фуфайку, я выскочила на улицу и сразу захлебнулась от едкого дыма и в дыму долго металась одна.
Этот день, 27 октября сорок первого года, не забуду никогда. Сквозь дым я увидела солдат с красными звездами на ушанках. Я перестала метаться, а они успокоили меня, накормили, обогрели. Их командир спросил, как меня зовут. Говорю: «Маруся Макарова». «Сколько тебе лет?» «Четырнадцать», – говорю, прибавив два месяца. Командир вздохнул: «Что же ты теперь делать будешь, Маруся? Мамка твоя где?» «Не знаю, где мамка. И что делать, тоже не знаю». Говорю: «Дяденька, мне у вас понравилось – у вас тепло. Я никуда от вас не уйду». Все добродушно рассмеялись. Так я и стала воспитанницей Панфиловской дивизии.
Меня берегли, как могли, а все-таки однажды я чуть не погибла. Оборвалась линия, связывающая штаб с одним из полков. Солдат, ушедший искать связь, не вернулся. За ним пошла я. Мне предстояло спуститься в ложбину, потом подняться на холм и попасть в другую ложбину. Ползу, ругаю фрицев. Мороз, по сторонам снаряды рвутся, а я в снегу ищу второй конец провода, перебитого снарядом. Нашла, не успела срастить, как ухнул снаряд. Я упала лицом в снег, почувствовала: словно огнем меня ожгло. Пробило осколком кисть правой руки. Боль невыносимая, но терплю, а что делать? Где не могла справиться левой рукой – помогала зубами... Все же связь восстановила. Потом мне за это вручили орден Красной Звезды.
...Помню, как мы, фронтовики, собрались на месте гибели боевых товарищей в дни, когда там открывали мемориальный ансамбль двадцати восьми героям-панфиловцам. В честь этого события состоялся митинг в совхозе «Панфиловский». На окраине деревни Нелидово, где я живу, находится братская могила героев-панфиловцев. Я глазами искала однополчан. И вдруг увидела бывшего нашего радиста Николая Трофимова. Он тоже узнал меня. Обнялись. Вечером у меня на «боевой привал» собрались двадцать два фронтовика. Многое и многих вспомнили. В первую очередь – «Батю».
«Батей» мы все называли Ивана Васильевича Панфилова. На войне я ходила в длинной шинели, в шапке-ушанке. Иду однажды, а навстречу – Иван Васильевич. Я его узнала сразу. А он меня еще не видел. Остановил и спрашивает: «Малец, а малец, как тебя зовут?» «Я не малец, – отвечаю, – а Марья Ивановна». А он рассмеялся: «Не рано ли себя по отчеству величаешь?» И пошел дальше. Не ведала, не гадала я, что через несколько часов его не станет...
Смерть подкараулила генерал-майора Панфилова в деревне Гусенево. В белом полушубке и папахе вышел он с командного пункта, остановился на крыльце и в то же мгновение упал, сраженный осколком разорвавшейся рядом мины. Я подбежала... А он смертельно ранен... Такое было горе...
В Панфиловской дивизии нас воспитывалось пятеро – кроме меня, четыре сына дивизии: Николай Егоров, Юлий Полунов, Владимир Ильин и Николай Бизин. К сожалению, до сих пор ни мне, ни бывшему начальнику политотдела Панфиловской дивизии Петру Васильевичу Логвиненко ничего не известно об их судьбе…
...Сразу после принятия присяги я почувствовала себя настоящим бойцом.
В дивизии меня все жалели, а в офицерской столовой оставляли лакомый кусочек. Звали меня Машей-Машенькой. Те, кто постарше, величали дочкой. У меня появился названый «папа Саша», штабной работник Александр Корнеевич Шелестов.
Мы, дети, старались зря не есть солдатскую кашу. Помогали бойцам, чем могли. Мне вначале доверили разбор солдатской почты. Позднее я выучилась на телеграфистку, освоила аппарат Бодо. Сколько часов просидела с телеграфным ключом, передавая в эфир точки-тире-точки – слова приказов, донесений, требований. Потом в окопах тянула связь. Работа связиста, пожалуй, понравилась мне больше всего.
В сорок четвертом году на фронте я встретилась неожиданно со своим отчимом (мой отец умер до войны), узнала о судьбе родственников. К тому времени прибыла из эвакуации моя мама Ульяна Степановна – можно бы и мне вернуться в родительский дом. Все-таки для своих тогдашних семнадцати лет я кое-что хлебнула, перенесла тяжелые ранения. Даже отчим не сразу узнал меня.
Однако мы, два фронтовика, распорядились своею судьбою иначе, а именно: дали друг другу слово воевать до полной победы. И отчим меня поддержал: «Другого пути у нас с тобой, дочка, нет».
В сорок пятом я, гвардии сержант, демобилизовалась из армии, приехала на разъезд Дубосеково. Узнала, что неподалеку, в деревне Нелидово, создается совхоз «Панфиловский», и твердо решила для себя: остаться здесь навсегда.
Встретили меня тепло, выделили квартиру в одном из первых благоустроенных домов. Доучивалась я после войны, получила среднее образование. В совхозе мне предлагали на выбор разные должности: секретаря директора или диспетчера гаража. А я попросилась на ферму и настояла на своем.
Однажды директор совхоза «Панфиловский» попросил меня помочь на отстающей Матренинской ферме, где не хватало доярок. Поехала туда. Временное жилье, подъем в три утра, некогда домой съездить помыться и постирать. Но я всегда помнила, как на фронте было – разве сравнить?!
Как-то управляющий Матренинским отделением совхоза «Панфиловский» сказал мне: «Маша, твои показатели лучшие в совхозе: не поможешь ли молодым дояркам?» Какой разговор, с моей стороны никаких возражений. Стала я наставником, до сих пор помогаю, чем могу. Вот уже около десяти лет партгрупорг.
С этой подмосковной землей я связана навеки. Из окон моей квартиры видны окопы минувшей войны. Мне часто снятся ребята, погибшие при взятии высоты 251, так и не успевшие увидеть эту высоту отвоеванной. Обе наши совхозные улицы крепкими нитями связаны с войной: одна почти упирается в заросшие окопы, другая – начинается от братской могилы, где захоронены двадцать три Героя Советского Союза. Пятеро панфиловцев получили тогда тяжелые ранения, но остались живы. А вот до наших дней дожил лишь Иван Шадрин.
...Мы часто приносим к памятнику цветы. В любое время года.
Макарова, М. Солдатскую кашу мы ели не зря… / М. Макарова ; публ. подгот. К Хромова // Крестьянка. – 1984. – № 3 : фот.