Вечная тебе память, Ваня
Иван Добычин
Как-то в дни школьных каникул собрались у меня внуки – два Антошки и Сашок. И как всегда: «Дедушка, расскажи что-нибудь про войну».
«Что же вам рассказать? Вроде бы уж много раз говорил – и как танкистов освободили, и как в разведку ходили, как я корректировщика пленил, и как бились за каждую деревню на Смоленщине».
«А ты про Ваню Добычина еще раз расскажи», – настаивали они.
...Ваня, Ваня. О нем более тридцати лет назад я впервые написал письмо в волоколамскую газету в надежде, что кто-нибудь откликнется на мою просьбу. Дело в том, что с Ваней Добычиным я был в разведвзводе 28-й отдельной стрелковой бригады и участвовал в августовском наступлении на Вяземском направлении в 1942 году. Он не вернулся с фронта. Об этом расскажу ниже. А тогда, в 1967 году, через два месяца после опубликования письма, ко мне в кабинет постучала и вошла маленькая, щупленькая старушка.
– Вы Николай Иванович?
– Да, – говорю.
– Вы писали в газету о Добычине. Я мама Вани Добычина. Нашла наконец-то... Соседка долгое время боялась мне передать эту газету. Уж больно страшная смерть у моего сына.
Мы обнялись, поплакали.
Я подробно, день за днем, старался рассказать ей о ее сыне Ване.
После этой встречи мы как бы породнились. Стали часто встречаться. Я неоднократно был в Юркино под Яропольцом. А затем уже и в Яропольце на могиле Анны Михайловны – матери моего друга.
Мне уже много лет, давно на пенсии. Часто не могу вспомнить какую-то мелочь: куда положил вчера недочитанную газету или где оставил очки. А вот до малейшей детали каждый эпизод из времен войны память сохранила. Просто удивительно – в глазах то и дело встают картины: бомбежка; ребята в атаке – падают и поднимаются; лежат убитые; горят деревни.
Я знал, что Ваня Добычин из-под Яропольца, поэтому-то и написал в волоколамскую газету. И не ошибся. Уже многие годы образ этого солдата стоит передо мной: коренастый, среднего роста, всегда подтянутый, с добрыми-добрыми глазами, немного застенчивый, часто рассказывал о своей деревне Юркино, стоящей на берегу Ламы, в которую впадает неподалеку Колпянка. А еще он с гордостью подчеркивал, что в Юркино загорелась электролампочка еще в 1922 году.
Ваня погиб трагически. Сначала противотанковым снарядом ему оторвало ступню. Мы, кто оказался рядом, перевязали ногу, положили его на плащ-палатку и сначала поволокли, потом подняли и понесли в деревню, что была примерно в километре. Отнесли в дом, где уже находились тяжелораненые. Нас в этой деревне Леушино становилось все меньше и меньше. Немцы еще накануне окружили деревню. Подхода своих не было. К вечеру начался бой, фашисты шли напролом, пустили даже танк. И только рано утром через заболоченный ручей мы, оставшиеся в живых четверо бойцов, выползли из болота. А еще через час немцы подожгли дом с ранеными...
Помню, в августовских боях погиб Саша Крылов со станции Волоколамск. Еще погиб паренек из деревни Ченцы (не помню фамилии). Остались лежать в смоленских болотах и лесах ребята из Бийска, политрук из Белоруссии, мои односельчане из Шаховского района Виктор Миронов, Василий Смирнов, Николай и Константин Малютины и многие другие.
53 года прошло после окончания войны. А память не позволяет забывать о павших товарищах. Очень хорошо сделало Министерство обороны, совместно с ветеранами войны, напечатав Книгу памяти, в которую вошли фамилии всех погибших и пропавших без вести во время Великой Отечественной. Этим самым навечно сохранена память о них.
Есть у меня одна великая просьба к нашей Православной церкви. Ведь у многих погибших уже не осталось близких, которые бы поминали их в церкви. У Вани Добычина, слава богу, жива внучка Маргарита Ивановна, у нее есть и свои дети Павел и Ольга, которые регулярно в поминальные дни бывают в церкви, ставят свечки. Хотелось бы, чтобы в каждой церкви были списки погибших прихожан и их поминали бы в канун больших христианских праздников.
Антропов, Н. Вечная память тебе, Ваня… / Н. Антропов // Волоколам. край. – 1998. – 6 мая.